— Постоянное употребление английских слов свидетельствует не об уме, а только об отсутствии вкуса, — не выдержав, съехидничала Вера. Влад ее достал.

— Парень помешан на Америке и мечтает туда уехать, но пока не получается. Он Величко какой-то родственник и надеялся, что работа будет синекурой. Сидел да целыми днями готовился к экзаменам на международные сертификаты, душой уже там, среди властителей мира, снисходительно презирая нас, грешных, остающихся здесь. А потом на него навесили дела Андрея, и он озлился.

— Он сказал, — Вера замялась, — что Ксюша и ваши зарубежные партнеры… ну…

Сергей засмеялся.

— Я понял! Верочка, вы не знаете жизни. Влад любит называть бедную девочку проституткой, но все гораздо сложнее. Она победила на конкурсе красоты. Ну, сразу счастье до небес и высокие мечты. Вот явится режиссер из Голливуда или Ив-Сен Лоран и в восторге пригласит к себе. В крайнем случае, к ее ногам упадет мультимиллионер, предложив законный брак. Ан нет! Никому до нее нет дела, а если и делаются предложения, то вовсе не о законом браке. А обычная жизнь уже не по ней. Ну, не сигаретами же ей торговать с лотка, правда? Николай Петрович практически успел вытащить ее со дна. Он вообще мужик хороший. Да, Ксюша не прочь приработать дополнительно, тем более, что обычно платят сразу обе стороны — и клиент, и Величко. А любимая ее книга — «Интердевочка». Там, если не ошибаюсь, некий иностранец женился на путане? Вот Ксюша про каждого своего партнера и думает — это он, тот самый принц, который женится. Блажен, кто верует!

— Наверное, вы правы, — согласилась Вера. — Но меня удивило… понимаете, она до определенного момента вела себя нормально, а потом вдруг то ли обиделась, то ли насторожилась. В общем, стала неискренней.

— Да? И что за вопрос вызвал такую реакцию?

— Кажется… да, точно, про имитацию голосов. В смысле, про эту Лизкину способность. Понимаете, я хотела понять, кто именно сообщил о ней милиции. Ну, не сами же они дошли до этой мысли, правда?

— То есть вы думаете, что Ксюша? Да, ее допрашивали первой. Но с чего бы ей докладывать про это ментам?

— Вот именно.

Сергей схватил идею на лету.

— Вы полагаете, сообщил тот, кто знал всю правду? Знал, что во время этого звонка Андрей был уже убит. То есть сообщивший и есть убийца… Но у Ксюши алиби. Она была на работе, и Николай Петрович тоже. А я, кстати, нет. Я поехал домой дописывать вот этот портрет. Причем уже без модели, так что подтвердить некому. Интересно, есть хоть кто-нибудь из наших, кого из-за алиби можно заведомо отмести?

— Элеонора Павловна была в налоговой.

— Это когда?

— В понедельник. Она так сказала.

— Вообще-то в налоговую она ездила во вторник. Это я точно знаю!

— Да? Может, в понедельник не успела попасть? Там бывают очереди?

— Чтобы она да не успела? Хотел бы я поглядеть на того несчастного, который откажет Элеоноре Павловне в приеме. Точнее, на его жалкие останки.

— Интересно, — заметила Вера. — А я еще удивилась, почему она мне покорно ответила, не нагрубив. Значит, обманула. Зачем?

Сергей пожал плечами.

— Вроде бы, как раз с нею у Андрея особых конфликтов не было. Поругивались, конечно. Он ей слово, она ему два. Мне казалось, оба получали немалое удовольствие. Но, конечно, Лизу она терпеть не может. А тот человек, который все это сделал… он ведь должен ненавидеть не только Андрея, но и Лизу. Ее даже больше, чем его.

— Почему больше?

— Ну, Андрея он мог убить не из ненависти, а по каким-то другим соображениям. Предположим, если это Элеонора Павловна, так чтобы скрыть свои аферы по работе. К примеру, если она надувала Величко, ей бы это даром не прошло. Он — мужик крутой и не посчитался бы с родственными связями. Я вам скажу такую вещь, Верочка… только это между нами. Когда Марат меня сюда устраивал, он прямым текстом сказал: «Тебя, Серега, берут программистом — вот и программируй, а в чужие дела не лезь. Зачем тебе лишние неприятности?» Я и не лезу. Пусть занимаются, чем хотят — мое дело сторона. А Элеонора Павловна, она бухгалтер, на ней ответственность. У нее больше возможностей — но больше и риска.

— Ничего не поняла! — честно призналась Вера. — Вы имеете в виду, что она обманывала Величко, или что они вместе обманывают государство?

— Скорее всего, и то, и другое, Верочка. Все вертятся.

— Я, например, работаю, — холодно заметила она. Она устала от попыток своих учеников получать хорошие оценки, «вертясь», а не учась, и терпеть не могла этого модного слова.

— Да, и в результате носите туфли позапрошлого сезона. Ох, простите, Верочка! — в очередной раз одернул себя Сергей и галантно добавил: — У вас чудесные ноги, только поэтому и обратил внимание.

Вера устало спросила:

— Сережа, вы что, действительно считаете, что женщинам ни при каких обстоятельствах нельзя говорить правду? Если вы будете разводить со мной китайские церемонии, мы ничего не успеем сделать. Да, зарплата у меня низкая, а туфли старые. Это чистая правда, так что вам не за что извиняться. Давайте общаться как человек с человеком, хорошо?

А про себя подумала: «Вот для Лизы, для нее галантный стиль — самое то. А что ему кажется, будто он не женится, это потому, что не считает ее свободной».

И продолжила вслух:

— В общем, в вашем иностранном секторе что-то химичат, так? И вместе, и поодиночке.

— Ну, — хмыкнул Сергей, — вырисовывается больно мрачная картина. Насчет поодиночке, я не уверен. Просто удивился, что Элеонора Павловна наврала, и стал придумывать мотив.

— Да, но вы не объяснили, почему убийца ненавидел Лизу больше, чем Андрея?

— Потому что убийство Андрея он мог воспринимать как жестокую необходимость, а обвинение Лизы трудно назвать иначе, чем извращенной инициативой. Украсть пистолет, шарфик, подбросить все это, зная, что она туда едет — это еще отвратительнее, чем само убийство. Он целенаправленно посадил Лизу в тюрьму, хотя уж она-то явно ему не угрожала!

— Но не обязательно из ненависти к ней. Просто отвести от себя подозрение.

— Можно было отвести его как-нибудь иначе, не указывая на конкретного человека, а тем более на нее! — горячо возразил Сергей.

Довод не показался Вере убедительным, но вызвавшие его чувства она лишь приветствовала.

— Кстати, — сосредоточенно заметил ее собеседник, и его нервное лицо тут же успокоилось, — я хорошо помню, как видел этот чертов пистолет. Он выпал из Лизиной сумочки. Это было… да, в среду, две с половиной недели назад. Я запомнил этот эпизод, поскольку не думал, что Величко поступил умно, навязывая Лизе подобные подарки. Она бросала сумочку куда попало, и пистолет мог у нее некстати выстрелить. Я убедился, что он стоит на предохранителе, и она сказала, что не собирается его с предохранителя снимать. Потом положила обратно в сумочку.